Каюсь, вчера ничего не выложил, так что сегодня - сразу много.

Мы с Лукрецией обедали, когда в зал ворвался гвардеец.
- Что случилось? – я нахмурился, ибо знал, что никто из солдат не имел права врываться сюда – если только не случилось что-либо совсем необычное, требующее моего вмешательства.
- Господин… - Мужчина задыхался от быстрого бега, но его глаза горели. – Там… Ваша ловушка сработала!
- Какая ловушка?
- На ассасинов, мессер! Как Вы и предсказывали, они все собрались у разных ворот города, подготовив Вам засаду!
- Подожди… Ты имеешь в виду, что слух о том, что я собираюсь выводить Эцио Аудиторе из города уже пущен? Я же сказал, что это необходимо сделать через три дня! Мы ещё не готовы…
- Но…
- Молчать! Значит, их центр сейчас незащищён. Cazzo, как не вовремя…
Солдат, настроение которого мгновенно упало, а в глазах вместо прежнего блеска, поселился страх, молча кивнул. Он весь сжался, как будто стал меньше, и медленно отступал к двери.
Я вытер губы салфеткой и, как был – без оружия, без брони, в простом парадном одеянии – ринулся на улицу. Быстрым шагом я пересёк двор, сначала даже не замечая, что за мной следует Лукреция. Когда понял, что она торопливо, подобрав длинное платье, спешит за мной – резко остановился.
- Что тебе надо?
- Я… хочу посмотреть, что будет с Аудиторе…
- Дорогая моя сестра… Только ты одна знала местоположение Яблока. Именно ты сказала это ассасину, и он сумел стащить его первым. Не думай, что я забыл это. Если ты сейчас попытаешься хоть чем-то помешать мне – расплатишься.
Пинком ноги я вышиб калитку, и вырвал у стражника ключ. Лишь со второго раза я попал в замок, и вытащил Аудиторе из клетки за грудки. Доктор, до этого сидевший рядом с ним, проверяющий его повязки, благоразумно отошёл куда-то вглубь двора.
- Аудиторе, - не сказал, прорычал я, - где Яблоко?
Несколько секунд стояла тишина. Эцио удивлённо смотрел на меня, как будто потеряв дар речи. Где-то сзади врач нерешительно заметил, что больного пока не стоит таскать по полу и пытаться поставить на ноги… И тут ассасин расхохотался. Он чуть склонил голову набок, - не понимаю, как он смог сделать это в таком положении, - и искренне смеялся.
- Совсем с ума сошёл? – поинтересовался я, бросая его на землю: несмотря на дни голодовки, его вес был не особо меньше моего; к тому же, я только что достаточно плотно покушал.
- Нет, просто мне окончательно перестала быть понятна твоя логика.
- Заткнись, - прошипел я, - и говори, где Частица.
- Знаешь, ты забавен, но не более. Я тоже когда-то такой был. Хочешь, расскажу, как я искренне ненавидел Вьери, когда отправился его убивать? Я сейчас думал о нашем общем знакомом - Леонардо да Винчи. Представляешь, я, кажется, понял, зачем ему шапочка…
- Ассасин, послушай внимательно. Я сейчас очень зол, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы выпытать у тебя местонахождение Частицы.
- Неужели ты настолько наивен? Чезаре, очнись, - несмотря на то, что Аудиторе сидел на земле, его жест – щелканье пальцами как будто около моего лица – всё равно выглядел невероятно иронично. Это и добило меня. Я понимал, что Аудиторе тут не при чём, мы были всего лишь противникам, командовали двумя противостоящими армиями. И это не его вина, что сейчас во мне кипит ярость… Мои глаза застлал красный туман, и я ударил ассасина в живот. Он ещё не успел свернуться от боли, когда я пнул его по ноге и, схватив за рубашку, поднял с земли и швырнул в сторону. Лукреция закричала и кинулась ко мне, пытаясь остановить, и, я было уже успокоившийся, снова вскипел. Еле сумев сдержать себя, чтобы не ударить в полную силу, я дал ей пощёчину тыльной стороной ладони, опрокинув на землю.
- Ты мне скажешь, где Яблоко, Аудиторе, потому что опасность угрожает не тебе – твоим близким. Кто они без тебя? Подумай, как много ты сделал для Братства – они бы ни за что не справились. Ты спас их, а они использовали тебя… Они не сумеют себя защитить. И я воспользуюсь этим. Вернее, пользуюсь прямо сейчас. Они в засаде, Аудиторе. И я не думаю, что они выстоят против моей армии, - на секунду мне показалось, что в глазах Аудиторе мелькнул страх, но затем этот страх сменило какое-то облегчение и ещё что-то… Как будто он что-то внезапно понял, осознал. И он снова улыбнулся, и на этот раз эта улыбка не была ни ироничной, ни вымученной – она была счастливой.
- Чезаре, ты глуп. Ты – молодой, самоуверенный, пусть и талантливый полководец, которому в своё время хорошенько промыли мозги. Твоё воспитание… сделало из тебя чудовище. И тебя уже не исправишь, ты слишком далеко зашёл в своём заблуждении. Извини, Чезаре, если раньше у меня были сомнения, то теперь я точно знаю – ты должен быть уничтожен. Разве что… - ассасин как будто бы всерьёз задумался, и это заставило меня снова занести руку – ещё не хватало мне слушать наставления ассасина… и в этот момент я почувствовал, как сзади на меня кто-то набросился. Я устоял бы, но под ноги мне попалась выбоина, и я покатился по земле. Открыв глаза, я понял, что это была Лукреция.
- Не смей! Он… он помог мне! Он спас меня! Я обязана ему жизнью, ты, подонок!.. – я опомнился, и отбросил её в сторону. Привстал, и решил сначала разобраться с сестрой – никуда ассасин не денется. Но я ошибался.
Откуда-то раздался отчаянный крик: «Эцио!» - и воцарился хаос.

Думаю, вечером будет продолжение. Надеюсь, вернее)

Кто там хотел экшена?)

Добавлено (10.04.2011, 12:45)
---------------------------------------------
Эцио в задумчивости будоражил веслом воды спокойного Тибра, не замечая, что нос гондолы воткнулся в прибрежные камыши, и лодка еле продирается через их заросли. Ассасин впервые был в Риме, однако ни одна из красот Вечного Города не прельщала его, пока он плыл по реке. Он стремился лишь к одному – к спокойствию. О да, он хотел смерти Родриго Борджиа, но ещё он хотел, чтобы его убил ассасин, спокойный и безжалостный, мудрый и опытный – а не жалкий человечишка, движимый лишь жаждой мести. К сожалению, последние 10-12 убитых им человек были лишь пешками в войне или вольно или невольно втянутыми в неё посторонними людьми. Большинство из них были жертвами Савонаролы, вернее, Яблока Эдема, и потому ни к кому из них Эцио не имел личных счётов. Однако не так было сейчас. Ведь именно из-за Родриго в конечном счёте погибли отец и братья Эцио. И он не мог закрыть свою ненависть и успокоиться, позволить разуму взять власть. В конце концов, он бросил весло и перескочил с лодки на берег, в надежде, что сумеет успокоиться по дороге к Сикстинской капелле. На несколько секунд замер, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на предстоящем задании. Итак, он должен прорваться через Ватикан к Сикстинской капелле, незаметно пробраться в неё, не возбуждаю стражу и убить папу. Приходилось и сложнее.
Он кивнул своим мыслям, вздохнул и резко взбежал по стенке, зацепился за балку под самим потолком, перескочил на висящую над речкой платформу, с неё – на стенку замка и полез наверх. Сбросив солдата в речку, он перемахнул на территорию замку и сразу же поднял вперёд правую руку, тщательно целясь в стражника у противоположной бойницы. На звук выстрела обернулись несколько других наёмников, патрулирующих двор замка, однако ни один из них не успел поднять тревогу – двое свалились с метательными ножами в прорезях шлемов, а последний с ужасом в глазах стоял неподвижно и оцепенело. Он начал двигаться, лишь когда ассасин был в нескольких метрах от него. Несколько быстрых шагов для разбега, прыжок на плечи несчастного и лёгкое движение мизинцем левой руки. Переступив через труп, Эцио направился к воротам замка, дёрнул за рычаг и быстро проскользнул в открывшиеся ворота. Прижавшись спиной к холодной стене, он заглянул за угол – во внутреннем дворе замка около колодца стояли двое солдат, а чуть выше, на балконе, стоял третий, с луком. Очевидно, что сначала надо было убрать лучника. Эцио вытащил ещё два метательных ножа, перевёл дыхание и резко ворвался во двор замка, метнув подряд оба ножа – он знал, что у лучников реакция была несколько лучше, чем у других солдат, и потому они могли увернуться от одного ножа, однако второй стабильно поражал цель. Так и было в этот раз. Из двоих у колодца никто не успел понять, почему вдруг третий с глухим стоном осел на пол балкона, и через секунду оказались погребены в колодце. Искренне довольный собою, Эцио чуть расслабился, открывая следующие ворота… и тут же за это поплатился. Оказывается, что эти ворота выходили на крепостную стену, и прямо за створками пряталось двое громил с топорами. Ассасин быстрее оправился от неожиданности и, резко дёрнув кистями, всадил скрытее клинки в прорези шлемов. Впрочем, количество здесь уже не особо имело значение: к нему уже бежало с десяток стражников. Вытащив меч Альтаира, Эцио приготовился к схватке…
Иногда ему казалось, что в драке и в передвижении по крышам, власть над его телом берут рефлексы. Вот и сейчас, по какому-то наитию, за секунду до столкновения с первыми двумя стражниками в лёгкой броне, он сделал шаг вправо и резко рубанул мечом, развернулся – плащ ударил какого-то щупленького солдата по лицу – и сделал ещё один выпад. Стараясь не поскользнуться на брызнувшей из раны крови, он сделал ещё один шаг и спокойно, почти без усилий, проткнул мечом стражника, споткнувшегося о тело одного из громил. Оставив меч в теле, он резко развернулся, пропустил копьё в сантиметр от себя, чуть отскочив в сторону, и выхватил его из рук наёмника, предварительно дав тому локтём по носу. Сделав шаг вперёд, Эцио проткнул копьём незадачливого солдата, и сразу же атаковал следующего. После ещё одного трупа копьё пришлось оставить в одном из солдат в виде двух неровных обломков. Впрочем, вскоре ассасин обзавёлся алебардой. Несколько стражников, испугавшись такого развития событий, уже давно пытались убежать с территории, на которой происходила битва. Таких Эцио всегда пытался отловить сразу, чтоб те не подняли общую тревогу. Вот и сейчас, оставив громилу оседать на алебарде, он догнал двух из убегающих и повалил их на землю, одновременно выпускаю из обширных рукавов костюма скрытые клинки, последнего же он убил из пистолета. Разобравшись, таким образом, со всеми солдатами, он устало вернулся к одному из тел, чтобы забрать свой меч. Обнаружив там стражника, с ужасом взирающего на учиненное ассасином кровавое месиво, он хотел было прикончить мечом беднягу, однако тот сам с криком бросился с крепостной стены. Эцио в отличном настроение развёл руки и пробормотал себе под нос: «Что делать, работа такая…». Дёрнув ещё один рычаг, ассасин с обнажённым мечом кинулся в очередные ворота… Однако увидев рядом лошадь и бежавших к нему солдат, он забрался на животное и, ударив пятками сапог по её крупу, максимально прижался к шее лошади, галопом поскакавшей вперёд. Ловко лавируя между солдатами, он, в конце концов, привыкнув к скорости, выпрямился на скакуне и заметил впереди пятерых солдат, выставивших перед собой в угрожающем жесте мечи. Обнажив своё оружие, он нагнулся направо, пропуская над собой стрелу, и резко взмахнул мечом, оставляя широкую рану на груди повалившегося наёмника. Перескочив через пролом в крепостной стене, ассасин резко дёрнул поводья влево, избегая горы какого-то мусора, затем натянул их, заставляя лошадь перескочить через очередной пролом, и, чуть притормозив, проткнул мечом очередного неудачника, пытаясь отвлечься от мыслей, всё более занимающих его по мере приближения к капелле. Наконец, он встал на корточки на седло лошади, и, уже перед самой крепостной стеной оттолкнулся от неё, хватаясь за лепнину. Он отпустил одну руку и чуть отклонился назад. Взял из сумочки на поясе дымовую бомбу и кинул вниз, а сам полез наверх, с удовольствием слушая ругательства стражников.
Стоит сказать, что из всех способов убийства, предложенных в Кодексе, ему больше всего нравились убийства сверху. Было приятно чувствовать, как хрустят под тобой кости, когда ты прыгаешь на плечи жертвы, как кровь заливает браслет с клинком – и тот лёгкий, может быть, немного неприятный звук, с которым клинок выходит из тела. Эцио понимал, что это не было нормально, однако с того самого момента, когда Леонардо поставил соломенных чучел на заднем дворе своей мастерской во Флоренции и заставил тогда ещё молодого парня тренироваться на них всем типам убийств, описанных в Кодексе – уже тогда, слыша под собой хруст соломы, ощущая, как острые травинки упираются в коленки, он чувствовал странное удовольствие – и не мог найти, объяснить причины. Блеснул клинок, солдат, заметивший что-то над собой, или, может быть, услышавший тихий шелест плаща, хотел было что-то крикнуть – однако был вдавлен лицом в камни, а его белый воротник окрасился в красный цвет. Мягко перекатившись вперёд, Эцио обрушил на пол обернувшегося на хруст шейных позвонков громилу и до рукоятки воткнул чинкуэду ему в грудь. Вытерев кровь об одежду поверженного, он направился к очередному рычагу, напоминая себе, что должен быть скрытен и незаметен, чтобы пробраться в капеллу. Перед поездкой в Рим они с дядей Марио тщательно изучили планы Ватикана. Ему предстояло пройти два коридора, набитых низшими монахами, не захотевшими участвовать в службе и через несколько патрулей стражников, наверняка поставленных Родриго для защиты своей драгоценной персоны…
Родриго… Был ли кто-то в этом мире, кого Эцио ненавидел больше, чем Борджиа?

Добавлено (10.04.2011, 12:45)
---------------------------------------------
Нет, в своё время, он думал, что нет никого хуже Умберто, однако когда «молодой Аудиторе» убил кондотьера (до сих пор ассасин с превеликим удовольствием вспоминал момент, когда он втыкал клинок в жирный живот Умберто раз за разом, крича что-то нечленораздельное и непонятное для него самого), то обнаружил странную пустоту внутри… Видимо, отец и братья не были для него отомщенными… до сих пор. Однако сегодня… Сегодня достаточно будет лишь одного лёгкого движения мизинцем левой руки, и клинок, клинок ассасина погрузится в плоть великого магистра, и все погибшие в этой войне будут отомщены. Эцио со злостью воткнул иглу с ядом в одного из стражников - тот даже обернулся на вполне ощутимое покалывание, однако ассасин уже скрылся в нише. Пока солдаты осматривали труп товарища и опрашивали монахов, Эцио быстро скрылся в следующей зале, продолжая, впрочем, «накручивать» себя: на этот раз он вспомнил о последней встрече с «Испанцем» в Венеции. Видят боги, как он ненавидит этого человека. Ассасин обнажил зубы в оскале и резко воткнул клинок в солдата, зажимая ему рот. Спрятавшись среди монахов, он следил как его напарники подошли к трупу и склонились над ним… В следующую секунду они оба повалились на пол с метательными ножами в прорезях шлемов. Монахи бежали от человека в венецианском плаще с криками, лишь один застыл около дверей, выводящих к капелле. В его глазах были смешаны ужас, храбрость, упрямство и непреклонность… Его губы шевелились, он молился… Молился, думая, что эта молитва, эти слова будут последними в его жизни, однако чувствуя, что Господь защитит его, не даст свершиться богопротивному. Прочитав всё это в глазах монах, ассасин улыбнулся.
- Поверь мне, брат, не будет ничего ужасного, если погибнет человек, по вине которого умерли мой отец и братья. Ну, ещё он хочет завладеть величайшим артефактом, который, возможно, был создан Богом, и всё для одного – для власти. Он и папой для этого стал. Ты читал письма Сикста IV… А, у тебя нет доступа к таким материалам… В общем, покоя и мира тебе, - Эцио легко взял монаха за плечо и отвёл в сторону от двери.
Он вошёл под своды Сикстинской капеллы, слушая, как голос Родриго многократно отталкивается от её стен. Он забрался на леса, поставленные для прибывавших через неделю художников из Флоренции, и обвёл зал орлиным зрением. Не обращая внимания на красные пятна по бокам, он впился взглядом в жёлтый силуэт человека у противоположной стены. Мгновенно вся рациональность, всё спокойствие, которого он пытался добиться, проходя этот долгий путь, улетучились. Он увидел своего главного врага – и ненависть, ненависть захватила его сознание, поглотила его… Он, не беспокоясь, что его увидят или услышат, легко перескочил на балки, с злостью слушая слова Борджиа, обращённые к Богу… Как смеет этот человек обращаться к Всевышнему после всего того зла, что он сделал! Ассасин зарычал, осматривая Испанца сверху – оказалось, что он был лыс, его жиденькая бородка внушала презрение, но самым главным был посох, который Папа держал в руках. И несмотря на то, что они договаривались с Марио дождаться конца службы, чтобы затем проследить за Родриго, и убить уже, когда они останутся одни, несмотря на толпы монахов, собравшихся перед папой, несмотря на попытки собственного разума, остановить Эцио, он перескочил на платформу над головой Борджиа и сделал шаг вниз, который, как он чувствовал, будет последним в его жизни ассасина…

Добавлено (10.04.2011, 19:58)
---------------------------------------------
Я отошёл от заяки Серебрянки. но всё равно - enjoy!

Я пригнулся, пропуская над собой меч противника, и попытался сделать контратаку, подсмотренную у Il Mentore: задержать своим оружием клинок солдата в том положении, в котором он находится, ударить ногой в живот и вогнать меч сверху в спину. Однако враг не стал задерживать полёт своего меча, разрешил тяжелому оружию протащить себя. Он удалился от меня на несколько шагов, затем, справившись с мечом, снова развернулся ко мне. Очевидно, что это был такой же новичок, как и я – но в его глазах горела ненависть, и я снова атаковал. На этот раз – удачно: пробив броню, я вогнал меч противнику глубоко в тело, заставив выпучить глаза и что-то прохрипеть.
Прикрыв ему глаза и тихо прошептав «Покойся с миром», я огляделся. Бой уже заканчивался; мои браться заняли почти все позиции, лишь около самых ворот была большая группа ассасинов, теснивших к стене солдат Боржиа. И в этот момент откуда-то из-за домов вырвалась лошадь, на полном скаку врезавшись в толпу зевак. Девушка на этой лошади – это была сестра Il Mentore, Клаудия Аудиторе – легко спрыгнула со своего скакуна и направилась ко мне.
- Где Ла Вольпе?
Я, с восхищением смотревший на тонкую фигуру девушки, сжимающей в руках кинжал, ответил не сразу:
- Он.. он там, сражается с другими… А зачем Вам..?
Чёртово смущение! Ещё и полная нерациональность: бой в самом разгаре, выяснять причины некогда. И потому она абсолютно справедливо проигнорировала мой вопрос и направилась к воротам, выводящим из Рима, а я поспешил за ней. Там на лошади гарцевал Ла Вольпе, и, несмотря на раненную руку, он раздавал удары направо и налево.
- Клаудия? – он почти сразу заметил её. – Чёрт… Секунду - с выражением неудовлетворения на лице, он воткнул меч в солдата, пытавшегося стащить его с лошади, и тот повалился на землю. Лис же быстро пробился сквозь толпу сражавшихся и направился к нам.
- Итак, Клаудия, что тебя привело сюда?
- Я хочу напасть на Сант-Анджело, где держат Эцио.
- А-а-а…Зачем..? – Лис, кажется, оторопел. – То есть… Постой… Это имеет смысл, - у него загорелись глаза. – Ты молодец! Это действительно наш шанс. Только ты понимаешь, что его держат в заднем дворе замка? Как мы пробьёмся туда?
- О, у меня есть кое-какие соображения на этот счёт. Объясню по дороге. Надо взять с собой хотя бы ещё троих ассасинов…
- Ну, смотри… Так… - Он указал на меня. - Галеаццо, ещё ты, Ансельмо и Диего. Быстрее на лошадей, следуйте за нами…
Я, всё ещё не до конца сообразивший, что произошло, запрыгнул на лошадь и понёся за Клаудией и Ла Вольпе. Лишь на полпути я до конца осознал, какая честь выпала мне: я ехал спасать самого Эцио Аудиторе. Пришпорив лошадь, я поравнялся с Клаудией и услышал, как она объясняет Лису свой план:
- Я нашла их у Эцио в кабинете, а затем ко мне пришёл Леонардо и объяснил их назначение. Я думаю, мы сможем проникнуть в замок с помощью этого, главное не отпускать петли.
- Этот Леонардо просто гений… Почему раньше Эцио не показывал их мне?
- Не знаю, может быть, он ещё сам не испытал их… Неважно, ты уверен, что здесь все справятся с такими сложностями? Все ли достаточно опытны?
- Ансельмо и Диего Эцио уже посвятил в ассасины – они просто отлично проявили себя в Москве. Галеаццо ещё новичок… Но ты подаёшь большие надежды, да. Хотя я не люблю наглых. Ты вообще знаешь, что подслушивать нехорошо?
Я стушевался:
- Извиняюсь… Я только хотел поблагодарить Вас за то, что выбрали меня. Я действительно очень горд…
- Нам предстоит полетать, - обратилась ко мне Клаудия. – Не струсишь?
- В смысле?..
Минут через пять мы стояли над башней, возвышавшейся над рекой Тибр, и Клаудия рассказывала, что нам предстоит делать:
- Итак, мы должны хорошенько разбежаться, и спрыгнуть отсюда, пока есть поток ветра. У каждого из нас – пара таких… как же он их назвал… Неважно! Нас должно поднести к крышам замка, затем нам надо быстро и тихо пробраться по ним на его вершину, а затем оттуда нам предстоит спуститься в задний двор. Думаю, с такой высоты будет отлично видно, где находится Эцио. Доктор сказал, что клетка с ним находится в самом углу двора, с другой стороны, у крепостной стены – конюшни. Далее идут какие-то хозяйственные помещения, а сам двор горожен высокой решёткой. Всё понятно?
- Intensi, - раздался нестройный хор.
- А ты уверена, Клаудия, что нас не снёсет ветром в сторону?
- Парашют управляем, и я только что сказала, как…
- Ты понимаешь, что есть огромная возможность, что нас заметят, подстрелят, что кто-нибудь из нас не сумеет удержать эти петли?..
- Там мой брат, и я не собираюсь сидеть, сложа руки!
- Но ведь его уже завтра повезут на карете через какие-то ворота из Рима! Мы же решили, что схватим его там!

Добавлено (10.04.2011, 19:59)
---------------------------------------------
- Нет, Лис. Это может быть уловкой. А что, если они его убивают в этот момент? Мне надоело, что никто не слушает моего мнения! Даже если без вас – я иду спасать своего брата! Он столько для меня сделал… Да я обязана ему жизнью, и собираюсь вернуть этот долг! Отойди, – она грубо оттолкнула Ла Вольпе, и, разбежавшись, первой прыгнула с башни. Парашют раскрылся за ней, и она, видимо, поймала поток ветра, и её понесло над рекой. Она потянула за правую верёвку, и парашют, послушно следуя её указаниям, направился к замку.
В это время опомнился и Ла Вольпе. Он чертыхнулся и последовал за ней. Затем я, собрав всю свою уверенность, сделал несколько шагов назад, и ноги сами понесли меня навстречу заходящему солнцу. Я упруго оттолкнулся от красной черепицы, и парашют раскрылся сзади меня. Я крепко держался за петли, но не управлял ими, а позволил ветру нести меня к замку. Ощущение полёта полностью захватило – в ушах шумело, сзади развевался плащ, по глазам бил ветер, и я прищурил их. Уже влетев на территорию Сант-Анжело, я заметил на крыше одинокого лучника. Он, видимо, что-то услышал, и уже задрал голову и широко раскрыл рот, когда я отпустил верёвки и приземлился на солдата, вдавливая его в крышу и выпуская клинок ему в горло. Мне навсегда запомнились его широко распахнутые, полные изумления глаза…
Я огляделся. Видимо, ветер пронёс меня дальше – ни Клаудии, ни Ла Вольпе видно не было. Глубоко вздохнув, я ловко полез по стене замка. Забравшись на его крышу – надо сказать, это заняло не очень много времени, ибо приземлился я достаточно удачно – я пошёл по тонкому парапету. Вскоре я услышал конское ржание. Так и есть – внизу, метрах в сорока, что-то происходило. Там был небольшой дворик, огороженный забором. Туда ворвался какой-то человек, за ним семенила девушка в длинном платье. Однако вскоре они оба вышли из моего поля зрения, зато я заметил, как Клаудия и Ла Вольпе бегут по крепостной стене. Они были гораздо ближе к конюшням, чем я. Внезапно сзади послышался чей-то крик и глухой удар об землю. Я обернулся, обнажая меч – однако это был всего лишь свалившийся откуда-то сверху солдат. Поглядев наверх, я увидел что там, на самой высоте, стоят Ансельмо и Диего. Один из них, заметив меня, приветственно помахал рукой. Я кивнул, и снова поглядел вниз. Клаудия уже подбегала к небольшой башенке на углу стены. Ла Вольпе следовал за ней. Внизу что-то происходило: я увидел, как человек вытаскивает кого-то на середину двора, а затем кидает его, девушка же сбивает его с ног… Решившись, я прыгнул и медленно стал спускаться по воздуху к конюшням. Я услышал сзади два резких хлопка, и понял, что мои братья последовали за мной.
Спустившись, я разглядел борющихся: это была Лукреция и Чезаре Боржиа. И последний явно побеждал. В этот момент Клаудия забралась на башню и увидела происходящее внизу. Что-то выкрикнув, она спрыгнула вниз, на гвардейца и убила его кинжалом. В это время и я спустился на достаточную высоту, чтобы спрыгнуть на землю и, легко перекатившись, обнажить меч и напасть на солдата. В воздухе просвистело несколько метательных ножей – это действовал Ла Вольпе. Отвлёкшись на Il Mentore, сжавшегося на земле, я почти пропустил удар, еле успев отвести клинок нападавшего. Избежав и следующего удара, я резко перекатился вбок и пронзил противника сзади. Встав, я хотел было кинуться к Аудиторе, но увидел, что к нему спешит Клаудия; кроме того, Ла Вольпе крикнул:
- Галеаццо! Он убегает! – я обратил внимание туда, куда указывал Лис, и понёсся за солдатом, видимо, собиравшимся позвать на помощь. Мы уже почти поравнялись, и я даже оторвался от земли, пытаясь поймать его, когда стена внезапно закончилась, и слева обнаружилось несколько солдат, увидевших, как я вонзаю клинок в шею их товарищу. С таким количеством мне было не справиться, и я побежал обратно, ещё издали крича:
- У них подмога! Скорее!
Я уже устал, и потому мы ворвались во двор почти наравне с гвардейцами. Я резко затормозил и уже обнажил меч, уверенный, что меня поддержат, когда обнаружил, что гвардейцы замерли, глядя в угол двора. А там Клаудия атаковала Чезаре Борджиа. В её руках был средней длины кинжал, она стремительно наносила им новые и новые удары, загоняя противника в угол. Эцио и присевший рядом с ним Ла Вольпе с удивлением наблюдали за этой картиной. За этим со страхом следила Лукреция. Она полулежала на земле; её красивое платье было испачкано в земле и пыли.
И тут, когда Клаудия резким ударом выбила у Чезаре клинок, Эцио вскрикнул:
- Нет! – на его лице было нерасшифровываемое выражение; здесь смешалось и отчаяние, и страх, и ещё что-то, совсем непонятно мне.
Клаудия с мукой взглянула на брата, как будто поняла его. И покачала головой. А затем ринулась вперёд - на Чезаре…

Я восхищался Клаудией. Я бы так не смог. Она не убила Чезаре, нет. Она выбила его меч, и он споткнулся о камень, падая на землю. Он попытался было подняться, когда она приставила к его горлу кинжал, и прошипела:
- Даже не пытайся.
И он сделал знак своим солдатам, хотя те и не пытались на нас напасть.
- Итак, что ты хочешь? – он с ненавистью смотрел в её карие глаза.
- Сейчас мы уйдём. Каждый из нас возьмёт по лошади, и мы тихо и осторожно выйдем из этого замка. Я отпущу тебе на середине моста через Тибр.
Чезаре просто кивнул.
- Вы всё слышали! Не нападайте на них.
Ансельмо и Диего усадили меня на лошадь. Нога ужасно болела – видимо, своим ударом Чезаре значительно замедлил процесс выздоровления, если вообще не сломал её снова. Когда все расселись по лошадям, я вспомнил о Лукреции. Она сидела на земле, со страхом глядя на меня, видимо, понимая, что от моего решения зависит её судьба. Клаудия в это время заставила одного из гвардейцев передать ей ружьё, и рывком подняла Чезаре. Вдавила ружьё ему в спину и приказала:
- Пошли.
- Постой, Клаудия… Надо забрать Лукрецию. Он её убьёт, а мы сможем отправить за границу.
Она с презрением, смешанным с благодарностью, посмотрела на Борджиа, но кивнула.
- Я правильно поняла, она пыталась тебя спасти? Пусть едет с нами, но потом мы отправим её отсюда так быстро, как только можно.
Мы медленно ехали по широкому двору Сант-Анжело. Диего и Галеаццо вели двух лошадей – одну для Клаудии, шедшей рядом со мной, вторую – для Ла Вольпе, решившего пройти путь по крепостной стене, проверить, нет ли угрозы сверху.
Наконец, показались ворота. Мы все вышли из замка – впереди Ансельмо, Диего и Галеаццо, позади – я, Лукреция, Клаудия, державшая на прицеле Чезаре и Ла Вольпе, спустившийся с крыши, объявив, что сверху всё чисто. Сзади, у ворот, стоял целый отряд солдат Чезаре. Мы дошли до середины моста. Ла Вольпе забрался на лошадь, и тут Клаудия внезапно со всей силы пнула Чезаре, заставив того перелететь через невысокий бортик и упасть в бурный воды Тибра. Она внезапно оказалась на лошади, и мы с огромной скоростью поскакали к нашему убежищу.

Как только стало ясно, что стражников рядом нет, и за нами никто не следует, Клаудия твёрдым голосом остановила нас, заставила меня слезть с коня… и расплакалась у меня на груди. Несколько раз она ударяла меня кулачком, повторяя что-то вроде «Как ты мог! Ну почему..?» Я, облокотившись на лошадь, чтобы не упасть, неловко похлопывал её по плечу, успокаивая, а Ла Вольпе тихо сказал: «Ничего, сейчас пройдёт». Он тоже явно был рад, но тщательно скрывал это.
- Я слышал, ты получил рану. Всё нормально?
- Ты бы о своих ранах беспокоился. Ничего, скоро приедем на Тибр, там уже тебя ждёт доктор.

Добавлено (13.04.2011, 11:40)
---------------------------------------------
- То есть, вы всё-таки планировали эту… операции заранее?
- Да нет, всё получилось абсолютно случайно. Благодари Клаудию – она нашла у тебя в кабинете вот эти тряпки, и мы немного полетали над Тибром. Просто прошёл слух, что Борджиа завтра собираются вывезти тебя из Рима, и мы поставили своих людей у всех ворот, ожидая этого. Но твоя сестра не захотела дожидаться завтрашнего дня, подозревая, что это ловушка… и вот, мы оказались в Сант-Анжело.
- Intensi… Спасибо.
- Не за что. Ты думал, мы можем тебя оставить гнить в этом замке? – он усмехнулся. – Эцио, ты столько для нас сделал! Ты – часть нашей семьи. Мы тебя никогда не кинем.
Я кивнул и улыбнулся.

Несколько позже, уже на Тибре, когда мои раны были перевязаны, Клаудия успокоилась, а Ла Вольпе послал во все стороны голубей с посланием, что Il Mentore спасён, пришёл Маккиавели. Он кивнул Лису, улыбнулся Клаудии и сел рядом со мной.
- Итак. Эцио, друг мой, что тебе удалось узнать? Нет, я тоже очень рад, что ты вернулся и с тобой всё в порядке, и всё такое, но у нас много дел.
- Конечно, Николло, - я улыбнулся. – Да ничего нового, если честно. Чезаре сильно нервничает, видимо, понимает, что его поражение – не за горами. У него уже мало союзников, лишь армия более или менее верна ему. Учитывая всё, что он натворил…
- Постой-постой, - Маккиавели обратил внимание на сжавшуюся в углу Лукрецию, - а эта что здесь делает?
- Она… помогла нам сбежать, в какой-то мере. Отвлекла Чезаре.
- Ты понимаешь, что опять поступаешь нерационально и необдуманно?
- Николло…
- Что Николло? Я, как твой советчик, говорю, что её необходимо отсюда убрать…
- Конечно, мы собираемся послать куда-нибудь в Испанию, чтобы спасти от Чезаре…
- Твоё благородство когда-нибудь тебя сгубит.
- Оно того стоит.
Внезапно он посмотрел на меня – как будто впервые меня ивдел - и сказал – удивлённо:
- Да, стоит… Для тебя, во всяком случае – точно стоит, - он склонил голову. – Знаешь, Эцио, ты очень необычный человек.
- Ты уже говорил.
- Да, но я не понимал, насколько же ты уникальный. Причём – ты не гений с рождения, как да Винчи, ты сумел сам воспитать в себе такого человека, - он улыбнулся. – Эцио, я действительно рад, что живу в одно время с тобой и под твоим руководством. Делай, как хочешь, - он покачал головой.
Я хмыкнул. Тут ко мне обратилась Клаудия:
- Слушай, Эцио… А почему ты пытался меня остановить… Ну там, в Сант-Анжело. Закричал «Нет!», когда я Чезаре на землю свалила и была готова убить…
Все взоры были прикованы ко мне, и я почувствовал себя неуютно.
- Просто… Ко мне пришла безумная идея, что его можно изменить с помощью Яблока. Он же такой талантливый, и он мог бы сослужить большую службу для Италии… И потом, он неплохой человек…
- Он убил дядю Марио, он похитил Катерину, разрушил Монтериджони, он…
- Я ж говорил, что он – уникальный…
- Эцио, ты идиот. Хотя… в этом есть смысл.
Я улыбнулся. Я был дома.

Добавлено (20.04.2011, 19:34)
---------------------------------------------
Вот и конец.

Эцио отдалился от работы простого ассасина после того, как Чезаре посадили за решётку. Несмотря на то, что нога зажила, теперь он хромал, а кому нужен хромой воин? Вместо беганья по крышам он координировал действия других ассасинов, проводил часы в разговорах с Николло и Ла Вольпе, писал письма Катерине и много читал. Зато во многом на первый план вышла Клаудия. Она жутко ненавидела Чезаре, и не хотела – да и не могла - понять Эцио, который, кажется, и не собирался его убивать. С одной стороны, его камера была под усиленной охраной, вряд ли он мог сбежать. Да и пробраться туда, дабы убить тамплиера, было сложно. Но с другой… для Клаудии это был человек, лишивший их семью всего. Несмотря на уговоры Марии и Эцио, она тренировалась сама, окончательно сменив привычное платье на костюм ассасина, тренировала других – готовя тех, кому она сможет полностью довериться. Тех, кто так же считал, что Чезаре должен умереть. И такой день – настал.
Тогда Эцио, Маккиавели и Лис уехали в таверну последнему. К ним должны были присоединиться Леонардо и какой-то Салаи – видимо, ученик художника, с которым он почему-то хотел познакомить остальных. И в это время прилетел голубь от шпиона из вражеского стана. Ему удалось узнать, что один из соратников Чезаре хочет освободить своего бывшего повелителя из места его заключения в Вильянуэва-дель-Грао, и сделать это планирует в ближайшие несколько недель. Оставив брату записку, что она покидает Рим, дабы завершить им начатое, она взяла пятеро верных людей и спешно отправилась в порт.
Им повезло. Они сумели быстро добраться до Испании, по пути не испытав больших приключений. В Испании, по дороге в темницу, на них пару раз нападали бандиты, и их тела так и остались валяться на дороге. Им повезло. Когда их измученные лошади остановились около огромного замка, Чезаре ещё был в нём. В условленном месте их поджидал один из испанских братьев, он помог им добраться до острова, где стоял замок и указал на небольшое зарешёченное окошко на высоте 30-40 метрах от земли.
- Чезаре там. Один из его сторонников хочет его спасти.
- И… где этот сторонник?
- Мы следим за ним с того момента, когда он приплыл в порт. Сейчас он спит в своей комнате в таверне. Видимо – фанатик, приехал спасать самого охраняемого преступника Италии в одиночку. Я не знаю, как… Честно говоря, не понимаю, почему Вы приехали – большой опасности, что Борджиа убежит – нет, да и мы бы справились.
- Это… только повод, - твёрдо сказала Клаудия.
- Ясно, - кажется, ассасин понял, в чём дело и уголки его губ приподнялись.
- Итак, как мы можем пробраться в замок?
- Не знаю, - он улыбнулся. – Я думаю, вам стоит поймать этого соратника – его имя Франческо – и спросить у него, как он собирался пробраться в замок… Думаю, хоть какой-то план у него был. Я не особо представляю, как это сделать.
- Пошли, посмотрим…
Они пробрались во внутренний двор замка. Пришлось убрать одного лучника и временно вывести из строя второго. Они остановились посредине двора и дружно задрали головы. Луну закрыли облака, однако черноё пятнышко выделялось на серой стене замка.
Внезапно там загорелся маленький огонёк.
- Что такое?
- Не знаю… По идее, там нет никаких источников света.
Через несколько минут в паре метров перед ними на землю, подняв пыль, грохнулась рёшетка. Ассасины мгновенно ушли в тень. Следом за решёткой вдоль стены замка опустилась верёвка. Она не достала земли, от её поверхности до качающегося на слабом ветру конца верёвки было метров пять. Из окна вышла маленькая фигурка, крепко держась за вёрёвку, кто-то начал спуск. За ним последовал второй. Когда до земли оставалось метров десять, первый внезапно крикнул, и, взмахнув руками, сорвался. Тело с глухим звуком рухнуло на землю, и послышался слабый стон. На плаще человека был герб Борджиа… Второй свесился с конца верёвки, и его лицо попало в пятно лунного света. Это был Чезаре. Он легко оттолкнулся от стены и спрыгнул на человека. Тот слабо вскрикнул.
Чезаре встал с тела союзника, и стащил с него броню, взял его меч и кинжал.

Добавлено (20.04.2011, 19:34)
---------------------------------------------
- Думаю, Франческо, тебе уже это не понадобится. Спасибо за помощь, - Борджиа усмехнулся и направился к лестнице на крышу.
Клаудия рванулась к Чезаре и опрокинула его на землю. Снова подняла и, пользуясь эффектом неожиданности, прижала к стене замка.
- Клаудия Аудиторе? – прошипел он ей в лицо.
- И не только я, - из темноты вышло пятеро ассасинов. – Сегодня ты умрёшь.
- О, сколько ненависти в твоих словах…
- А я вижу в твоих глазах страх. И я – не Эцио. Я не собираюсь выслушивать твои исповеди. Прощай, Чезаре, - она медленно вытянула из-за пояса кинжал и одним резким движением воткнула его в тело тамплиеру. Его зрачки расширились, и в них появилась боль. – Прощай, - тихо повторила она и оттолкнула его от себя. Тот медленно опустился на землю, зажимая рану рукой.
Её руки чуть дрожали. Она медленно убрала кинжал. Опустилась на колено, собираясь оборвать жизнь тамплиеру… и внезапно, с яростью ударила его скрытым клинком куда-то в тело, легко пробив броню. Затем схватила за горло и подняла над землёй.
- Ненавижу, - прошептала она, снова выпуская клинок.
- Ненавижу, - громче сказала она, нанося ещё один удар.
- Ненавижу, - она уже почти кричала, втыкая клинок врагу в горло.
Она отшвырнула Чезаре в сторону. На его одежде красными пятнами расплывалась кровь. Глубоко вздохнув, и вроде бы успокоившись, она сбросила с плеча руку брата-ассасина.
- Покойся с миром, - она хотела прикрыть ему глаза, однако он был ещё жив. И оказался способен воткнуть кинжал в её тело.

Эцио нервно ходил по комнате. В соседнем помещении доктор осматривал сестру. Её привезли всего несколько часов назад, и Il Mentore сразу привёл какого-то доктора, уcтроившего свою лавку рядом с «Цветущей Розой». Сюда пришёл и Макиавелли, и Ла Вольпе. Последний старался успокоить Эцио, Николло тоже сначала пытался как-то шутить, сбросить напряжение… Но затем не выдержал.
- Знаешь, Эцио… Я был неправ. Ты… действительно уникален, однако жизнь не щадит даже лучших из нас. Я думал, что действительно возможно… сделать так, чтобы всё по большей части – было хорошо. Чтобы было счастье. И я думал, что ты достиг этого. У тебя есть внутренняя гармония, ты смог возродить Братство, достиг всех целей, которые поставил перед собой. Однако вот – новое, тяжёлое испытание. Ты не смог даже достаточно узнать сестру, чтобы понять, каково её отношение к Чезаре. Я бесконечно признателен тебе за всё то, что ты сделал… Но сам я никогда таким не буду. Я хочу жить счастливо. Я хочу своего благополучия. Благородство никого не интересует.
Эцио чуть помолчал. И медленно, тщательно подбирая слова, произнёс:
- Возможно, ты прав, Николло. Но я не жалею, что моя жизнь так сложилась. Несмотря на все те неудачи, которые я переживал, я… нет, я не счастлив. Но у меня хотя бы была цель, и я верил в то, что делаю. И сейчас верю. Моя жизнь могла бы сложиться по-другому, но я сделал свой выбор. И всегда делал. Пусть и не всегда верный. Зато это была моя жизнь.
Макиавелли внимательно посмотрел на Эцио и кивнул. Из соседней комнаты вышел доктор в маске.
- Всё будет нормально, мессер Аудиторе. Я думаю, недели через две можно будет снимать повязки.
- Grazie a Dio!
- Вам необходимо давать ей…
Эцио не слушал доктора. У него оставалось мало времени, и он точно понимал, что должен сделать. И что это его задание будет самым сложным. Он… должен найти своё счастье.

Вот так всегда: на самом интересном месте. Читаем и с нетерпением ждем продолжения.

Я тихо, стараясь не издать ни звука, лёг на крышу, свесился с края и осторожно, медленно начал открывать окно в комнату Паолы. Оттуда раздался смешок, а в следующую секунду окно распахнулось, и Паола, схватив меня за руки, с силой потянула на себя. Я свалился с крыши, еле успев зацепиться за подоконник. Снова звонкий смех, пока я, напрягаясь, забирался в её комнату.
- Гильберто.
- Привет, - я тоже улыбнулся. – Как ты меня всё время ловишь? Никогда не удавалось подобраться к тебе бесшумн. А ведь меня называют Принцем воров…
Уголки её губок поползли вверх, и она просто сказала:
- Я… чувствую тебя, - она приблизилась ко мне и быстро чмокнула в губы. Затем ещё раз – и на этот раз поцелуй углубился, она обвила меня руками, но я со смешком взял её за плечи и заставил отступить от меня на несколько шагов.
- Но-но! Я здесь по делу.
Она было обиженно надула губки – Боже, а ведь она была одной из самых могущественных женщин Флоренции, и никто кроме меня такой её не видел – и шутливо ударила меня по руке:
- Но Гильберто…
- Нет, я серьёзно.
Она, видимо, поняла, что то, с чем я к ней пришёл, действительно требует немедленного внимания, и шутливость ушла с её лица и из её жестов.
- Да. Я слушаю тебя.
- Ты помнишь Эцио Аудиторе?
- Сына Джованни? Да, конечно… - она несколько помрачнела, и мне стало обидно, что моя любимая должна грустить. Но жизнь была такова, что без печали пройти весь жизненный путь было невозможно. У всех есть свои неудачи и успехи… Жаль что в случае Джованни неудача закончилась его гибелью.

Добавлено (26.04.2011, 10:46)
---------------------------------------------
- В общем, он снова во Флоренции.
- Он же собирался в Испанию! Хотел забрать мать и сестру и поехать туда… Только остановиться у его дяди Марио… - она прикрыла рот рукой. – Марио! Он же у нас… идейный.
- Точно. В общем, он подговорил парня продолжать дело отца. Ради справедливости стоит сказать, что получается у него это весьма неплохо.
- Ясно… И что?
- Вчера он выяснил, что в воскресенье - то есть сегодня - готовится нападение на членов семейства Медичи в Санта Марии.
Она чуть склонила голову.
- Он?
Я смутился.
- Ну... Он проник в катакомбы и попал на секретное собрание тамплиеров, где они это и решили. Пацци будут руководить нападением, и у них огромное количество оружия. Если их не остановить, то власть Медичи может быть свержена.
- Тогда что ты делаешь здесь, Гильберто Ла Вольпе? Ты что, послал одного мальчишку защищать Медичи? Месса начнётся всего через полчаса!
Я опустил голову.
- Просто… Понимаешь, я всё-таки вор… Меня могут не понять, если я буду на стороне официальной власти.
Она подошла ко мне, взяла за руки и твёрдо сказала:

Добавлено (26.04.2011, 10:42)
---------------------------------------------
- Ты должен пойти и помочь Эцио. Пойми – ты обязан его отцу. Если бы не Джованни, мы бы с тобой никогда не встретились. И я невыразимо благодарна ему, и защитила бы его и его семью своей жизнью, если бы была возможность. Я так и не отдала долг. И ты тоже. До нашей встречи, которая случилась благодаря ему, мы и не знали о любви, о счастье, о доверии. Так что ты обязан помочь Эцио. Вперёд, я тебя жду.
Я кивнул. Она была права. Я был должен Джованни, и единственное средство отдать долг – помочь юному Аудиторе. Я быстро поцеловал её и, легко вспрыгнув на подоконник, пересёк пространство между домами, зацепился за оконную решётку и полез наверх. Добравшись до крыши, я обернулся и посмотрел на Паолу, стоящую около окна. Да, она меня дождётся. Чуть улыбнувшись, я помчался вперёд.

Я не успел. Когда я, несколько уставший от быстрого бега и от необходимости избавляться от лучников на своём пути, остановился на крыше напротив Санта Марии, на Джулиано Медичи уже сидел Франческо Пацци, втыкая в него кинжал. Я чертыхнулся и бросился с крыши. Легко приземлился на траву, – мягкая земля смягчила прыжок – перекатился и, продираясь сквозь толпу, направился к Лоренцо, на ходу вынимая меч. В этот момент Франческо вскочил с тела Джулиано и понёсся было к Лоренцо, однако я встал на его пути. Тот прошипел:
- Ассасин?
Я скривил губы в улыбке и начал атаку, заметив, что откуда-то сзади появился Эцио и бросился на противников Лоренцо. Его заметил и Франческо:
- Аудиторе! – Он отбил мою атаку, взмахнул мечом, заставив меня отскочить в сторону, и бросился к дверям церкви, где рядом дрались Лоренцо и юный ассасин.

Добавлено (26.04.2011, 10:46)
---------------------------------------------
- Эцио! Сзади! – вскрикнул я, отбивая атаку какого-то солдата и сразу же пробивая его лёгкую броню и протыкая насквозь его тело. Парень обернулся и вовремя подставил меч, хотя сильный удар Франческо почти выбил оружие из его рук. Однако эта сильная атака, видимо, отобрала много сил и у Франческо. Он снова взмахнул мечом, но на этот раз Эцио с лёгкостью поставил блок и пнул своего противника в живот. Я расправился с ещё одним солдатам и метнул нож в одного из наёмников, ещё борющегося с Медичи. Теперь дрались только Эцио и Франческо. Внезапно последний бросил парню в лицо пригоршню песка и пыли и бросился в сторону, споткнулся, еле удержался на ногах и побежал прочь от церкви. Эцио прикрыл глаза рукой и, выбежав из облака пыли, беспомощно посмотрел вслед Франческо, а затем оглянулся на раненного Лоренцо. Я вздохнул:
- Давай, Эцио, поймай Пацци. Я защищу нашего герцога.
Он почти благодарно улыбнулся мне и понёсся за Франческо.
А я осознал, на что только что подписался.

Первым начал разговор Лоренцо.
- Итак, ты один из ассасинов, верно?
- Я… да.
- А как твоё имя? Должен же я знать своего спасителя.
- Того, кто спас тебя и дрался с Франческо Пацци, зовут Эцио Аудиторе…
- Аудиторе…, - Лоренцо помолчал, а я и не собирался продолжать разговор. Наконец, когда было пройдено уже больше половины пути, он тихо сказал. – Я… виноват перед ним. Его отец был хорошим человеком, одним из лучших моих союзников. А я… не сумел спасти его.
- Я тоже виноват, - неожиданно для самого себя сказал я. – Ведь мы могли бы собраться и защитить его тогда, на казни. Но что произошло, то уже не изменить.
- Ладно… А как зовут тебя?
Я взглянул на его, все ещё не придумав, что сказать правителю Флоренции, а его лицо внезапно озарило понимание.

Добавлено (26.04.2011, 10:42)
---------------------------------------------
- Ты - Лис!
- Откуда Вы знаете?..
- Ну, у меня тоже есть свои шпионы. Так что с твоей внешностью я знаком. Мало у кого в этом городе глаза такого цвета… А если учесть, что ты – ассасин и ты явно старше 30… и вообще, по твоим движениям ясно, что опыта у тебя много.
Я понял, что отпираться смысла нету:
- Да. Зовите меня Ла Вольпе.
Он усмехнулся:
- Забавно, не правда ли? Я, официальный правитель этого города, всех дворян, купцов и богатых людей - и ты, Принц воров, тебя слушается всё подполье и твой авторитет непререкаем.
- Сегодня Ваша власть может сильно пошатнуться.
- Не думаю. Народ любит меня, они понимают, что при Пацци им ничего хорошего не светит. Более того, на моей стороне ассасины и ты – сам Лис!
Я недовольно скривил губы. Лоренцо, видимо, понял причину моего недовольства и замолчал. Затем, ещё через несколько минут, когда мы уже подходили к Палаццо Медичи, до него оставалось буквально метров пятьдесят, он осторожно начал:
- Но пойми, я тоже много делаю для вас, подполья Флоренции. Много… уступок. Разве вам плохо живётся? Я закрываю глаза на деятельность куртизанок, на некоторые некрупные ограбления. Более того, я готов даже негласно поддерживать вас, если деятельность направлена на пользу города и укрепление власти Медичи.
- Я понимаю, и я впервые нахожусь в таком положение. Мы – подполье, оппозиция официальной власти. В Венеции, например, они постоянно противостоят. А здесь… Я недавно во Флоренции, и такие комфортные условия для меня… непривычны, - я хмыкнул, осознав, на что жалуюсь.
- …Ясно, - Лоренцо выглядел несколько ошарашенным.
Мы подошли к Палаццо, и Лоренцо постучался:
- Открой, Полицциано!
- Назовите пароль!
- Это я, Лоренцо! Быстрее открывай ворота!
- Dio mio, - дверь распахнулась, впустив меня и Лоренцо внутрь небольшого дворика. – Вы ранены?
- Несильно, слава Богу. Всё благодаря юному Аудиторе – он выбил кинжал из рук нападающего, и тот не успел навредить мне слишком сильно.
Я чувствовал себя неловко и был готов в любой момент покинуть двор Палаццо, и, благо, такой случай представился через несколько секунд.
Откуда-то сверху раздалось:
- Осторожно! - и на траву во внутреннем дворике Палаццо приземлилась фигура в белом плаще.

Добавлено (26.04.2011, 10:46)
---------------------------------------------
- Эцио?
- Ла Вольпе, я не сумел поймать Франческо… И… я понял, что отправил тебя с нашим герцогом…
- Не беспокойся, Эцио, всё нормально. Пойдём к Пацци, я тебе покажу, как работает настоящие профессионалы.
- Мы… ещё встретимся? – подал голос Лоренцо.
- Не думаю, - герцог понимающе кивнул.
- Вперёд. Убейте Франческо Пацци. Спасите наш город.
Мы вышли на улицы Флоренции, охваченные хаосом.

Добавлено (26.04.2011, 10:44)
---------------------------------------------

Страх.
Не испуг, не мимолётное чувство, вызванное какой-нибудь глупостью, а ужас, погружающий в темноту, заставляющий захлёбываться.
Я чувствую, как в моё тело раз за разом врывается лезвие кинжала Франческо, слышу, как он проклинает меня, как где-то, совсем близко, скрещиваются мечи. Я понимаю, что жизнь покидает меня. Я захлёбываюсь своей собственной кровью, осознавая, что это последние мысли в моей жизни, и что через несколько секунд я встречусь с Создателем. И, поражённый этим пониманием, тем, как обрывается моя жизнь, я широко открываю рот, пытаясь последний раз вздохнуть. Но у меня не получается, и Смерть забирает меня в свои объятья.

Ненависть.
Не холодное, расчётливое чувство, а ярость, застилающая глаза красным туманом. Я втыкаю кинжал в податливое, не защищённое тело человека, столь ненавистного мне. Лезвие погружается в плоть – и выходит, оставляя новые раны. Я не понимаю, что кричу, в ушах шумит, я, кажется, случайно раню себя… Кровь окрашивает одежду Джулиано и мои руки, и я наслаждаюсь этим ощущением - кровью врага на моих руках.
Боль в ноге постепенно отрезвляет меня, и я наношу последний удар, стремясь проникнуть так глубоко в тело врага, как это возможно, однако монстр внутри меня ревёт, требуя ещё крови – и я вскакиваю и несусь к Лоренцо.
- Morire, bastardo!

Добавлено (26.04.2011, 10:47)
---------------------------------------------
Сосредоточенность.
Я и не предполагал, что кто-то осмелится напасть в церкви, однако это случилось – и я, уже легко раненный, резким движением обматывая плащ вокруг левой руки и, выхватываю кинжал у кого-то из союзников, блокирую удары. Мой противник – я никак не могу понять, кто это: солнце, проникающее в церковь сквозь окна, слепит глаза, - активно атакует, стараясь достать меня, и я отпрыгиваю, подставляю клинок, уворачиваюсь от смертоносного лезвия… и едва не попадаю под меч ещё одного врага. Я слышу яростные крики где-то сзади: “Morire, Morire!” - но не могу повернуться и продолжаю сражаться.

Добавлено (26.04.2011, 10:44)
---------------------------------------------
В толпу врезается белая тень и одним слитным движением вытаскивает из ножен сверкающую на ярком флорентийском солнце полоску. Он протыкает одного из солдат насквозь, разворачивается и вроде бы плавно, мягко отводит меч нападающего в сторону, а затем со всей силы пинает противника ногой и наносит смертельный удар в спину. На меня, хромая, несётся Франческо Пацци, и я готовлюсь к схватке, однако этот парень прижимает его к стене, и меняет меч на изящный кинжал. А я отвлекаюсь на новых врагов.
…Чуть позже, когда с большинством солдат покончено, Пацци убежал, а человек, которому я обязан жизнью, ведёт меня в Палаццо, я осознаю, что не посмотрел, что случилось с Джулиано. Его не оказалось и в Палаццо, и я понимаю, что велика вероятность его гибели.
Когда ещё через несколько часов мне привозят его остывший труп, я не пускаю слёзы. Я рассматриваю раны, нанесённые брату, и меня охватывает горечь и странная пустота. Я встаю с колен и медленно выхожу на балкон, дабы сказать речь собравшемуся народу.

Спокойствие.
Или попытка успокоиться, и нанести один точный удар, завершающий жизнь Франческо Пацци. Глубокий вздох. Я вытягиваю руку и лёгким движением прикрываю ему глаза.
- Покойся с миром.
Я справился.
Внизу, на площади, собралась толпа, уже слышатся крики, и я, с помощью сторонников Медичи, тащу труп Франческо на Палаццо Веккъо. Мне предстоит неприятная работа.
Когда уже всё готово, и я готов сбросить тело, я смотрю на помост внизу. Когда-то именно там погибла моя семья и вся моя жизнь. И герцог Лоренцо мог остановить это, если был бы достаточно внимательным к своим друзьям. Я закрываю глаза и пытаюсь сдержать поднимающуюся ярость. Какая сейчас разница? Лёгким движением ноги я отправляю тело вниз.

Слабость.
Они осквернили церковь, совершив убийство в ней. Я не должен был этого допустить… Хотя был ли у меня выбор?.. Не в этом дело. Главное - всё зря. Лоренцо жив, а убийство Джулиано вряд ли что-либо изменит. Хотя, может быть, ещё есть какой-то шанс. Моё лицо искажает улыбка, и я въезжаю на площадь перед Палаццо Веккъо.
«Народ и Свобода! Народ и Свобода!»
Кто-то даже поддерживает меня, я слышу нотки одобрения в общем гуле толпы. Может быть, всё удастся…
А затем с решётки Палаццо что-то срывается; оно проделывает дугу над толпой и стукается о стену Дворца Синьории. Это… человек? Да… Из одежды на нём только какие-то тряпки, обмотанные вокруг пояса. На его теле несколько кровоподтёков, шею охватывает толстая верёвка. Мой взгляд поднимает чуть выше, и я осознаю, что это Франческо.
Я не могу оторвать взгляд от тела своего сына, безжизненно болтающегося вдоль стены Палаццо, и заставляю пятиться лошадь назад. Чуть не падаю с лошади, а затем натягиваю поводья и пускаюсь галопом, желая как можно быстрее убраться из этого города.